Глава восьмая

Двери, украшенные изображениями птеригоплихтов, почти таких же красивых, как Малыш, разъехались в стороны.

Босоногие акватиканцы вступили в низенький, широкий зал. Обувь их попросили оставить у входа во дворец.

В центре зала, под свисающими с потолка хвостатыми знаменами, прямо на деревянном полу, на маленьких ковриках сидели Шестеро жрецов. Они были похожи на натертые маслом булыжники, завернутые в разноцветные шелка.

У Шестерых не было шапочек с хвостиками. Сегодня на голове каждого был укреплен обруч, украшенный топазами и аметистами. К этому обручу прикреплялся второй, который дугой поднимался над головой. А уже на этом обруче, как на подставке, был укреплен большой, раскрытый веер.

Шестеро, наверное, не хотели тратить силы на обмахивание себя, поэтому на потолке были рядами укреплены опахала, которые приводил в действие тощий мальчишка, дергающий в углу зала за веревку.

За каждым из жрецов стоял свой толмач с зонтиком.

– Садитеся! – скомандовал толмач из-за самого крайнего толстяка. Первого или Шестого.

Акватиканцам пришлось сесть прямо на пол. Ковриков им никто не предложил.

Сумрачные воины с обнаженными ятаганами застыли вдоль стен.

– Слушаем вас, чужеземцы! – крикнул в рупор толмач самого толстого жреца. – За каким-таким делом приволоклися?!

Если жрецы-чиновники хоть непонятно, но говорили, то Шестеро, видно, не только не хотели махать веерами, но и языками шевелить не желали.

Говорить от имени акватиканцев начал Главный Конюх. Как официальный Глава посольства.

– Путь наш был долог и труден, корабль разбился о скалы. Мы прибыли сюда с миром и с великой просьбой. Три года назад люди с ваших кораблей преподнесли Королю Акватики прекрасного гиганта. Он стал любимым скакуном Короля. Но вот недавно гигант заболел. Главный Лекарь Старшего Народа Воды сказал, что скакуну Короля нужна дама его племени, иначе он погибнет.

Не будет ли столь любезен Совет Шести подарить нам (за соответствующее вознаграждение) особь женского пола животного, именуемого птеригоплихт?

От такой загогулистой речи Главный Конюх весь вспотел.

Шестеро молчали.

Подождав несколько минут, заговорил толмач самого толстого:

– Речь твоя, незваный чужеземец, дерзка до безобразия. Как ты мог даже помыслить, что тебе дадут требуемое?

– Но вы ведь подарили нам одного птеригоплихта? – искренне удивился Главный Конюх. – Вы же не можете желать его смерти?

– Не тебе решать, что мы можем, а что нет! Птеригоплихты священны. Чтобы немного ума вошло в твою голову, мы, так и быть, расскажем, почему так случилося. После войны, которая тебя не касается, пришли в негодность сваи дворца. Пришлося собирать корабли до вашей захудалой окраины. И тут выяснилось, что в Саду Священных вылупилось больше малышей, чем дозволено Законом. Не могли же мы, однакося, умертвить священного? Его посадили на корабль, ибо до того, что происходит за границами нашей державы, нам дела нет!

– То есть вы, уважаемый, хотите сказать, что отправили птеригоплихта в дальнее путешествие, не решаясь убить его дома? – не сдержался Главный Конюх, который любил своих питомцев больше всего на свете.

И представить не мог, что можно так подло поступить.

Данюшек тоже передернуло. Получается, что Малыш был лишний, и его решили убить чужими руками?! А самим остаться чистым перед своим Законом?!

– Даже на чужеземцев сходят минуты просветления! – удовлетворенно сообщил толмач. – Нукася, дошло до вас? Как же мы можем отдать вам священную?! Птеригоплихты могут быть только в Саду Священных! Ваш скакун должен умереть, и он умрет. Такова воля Старших богов. Ему нет места вне Сада. А вы, чужеземцы, уже трижды совершили вины, караемые у нас лютой смертью.

Во-первых, вы проникли в нашу страну!

Во-вторых, вы имеете живого птеригоплихта!

В третьих, вы набрались наглости и просите еще одного!

За каждое это преступление полагается смерть три раза. Однакося, учитывая, что вы, чужеземцы, а, значитца, люди темные и дикие, Шестеро не хотят проливать вашу кровь.

Мы дадим вам лодку, и вы должны будете покинуть страну!

– Но мы же не мореходы?! – попытался возразить Главный Конюх.

– Это нас не касаемо!

Нарушая плавный ход церемонии отказа акватиканцам, в зал вбежали толстый жрец с красным зонтиком в лиловой шапочке и его толмач.

Они бухнулись на колени перед Шестерыми и дружно стукнулись лбами об пол.

– Сперо мелиора! – крикнул жрец-чиновник.

– Не велите казнить! – заныл толмач. – Хранители сказывают, из Сада пропала священная!!!

При этих словах воины подскочили к акватиканцам. Данюшки, как и все остальные, почувствовали на своих шеях холод лезвий ятаганов. Одно слово жрецов – и головы полетят с плеч, как мячи!

– Стойте, не торопитесь! – крикнул Учитель Лабео.

Воин, стоящий около него, предупредительно опустил пониже изогнутый клинок. Острейшее лезвие прорезало кожу, и по шее Учителя Лабео покатились струйки крови. Но он не замолчал:

– Мы знаем об этом не больше вашего! Возможно, кто-то из жителей вашей страны, прослышав про посольство, украл животное из Сада, чтобы предложить нам?! Если бы мы похитили священную, разве дожидались бы сегодняшнего приема у Шести?

– Чужеземцы коварны и хитры! – крикнул второй справа толмач.

– Сварить их в кипящем масле и скормить морским змеям! – взвизгнул крайний слева.

– Нукася, в яму их! – приказал центральный толмач. – Мы проверим все, и если вы причастны, то горько пожалеете, что не умерли легко прямо сейчас, когда была такая прекрасная возможность!

Шестеро сидели молча, словно это их никак не касалось.

Воины подхватили акватиканцев и потащили из зала.

Шустрик с грустью подумал, что, похоже, обуться им не дадут.

Жалко, что все сорвалось, хотя начиналось так удачно…

Затычка с Полосатиком думали почти так же.

Земля была сырой. И стенки ямы, куда бросили акватиканцев, тоже были сырыми.

Сверху виднелось небо в клеточку. Прочная решетка закрывала вход.

Ходили вокруг ямы молчаливые копьеносцы.

Данюшки тоже молчали. Говорить было не о чем. И не хотелось.

Да и что говорить? Похоже, дело двигалось к концу. К котлу с кипящим маслом.

Как-то быстро все получилось… Хранители Сада не стали ждать недели, пришли раньше.

А остальные акватиканцы и не подозревают, что данюшки явились причиной гибели всего посольства. Ну, как скажешь Учителю Лабео, которого чуть не разрубили ятаганом, что не местные воры украли подругу для Малыша, а его родные ученики? Легче ему от этого станет?

Да и не в этом дело… Похоже, жрецы и толмачи хотели, так или иначе, избавиться от ненужных чужеземцев. Морскому ежу ясно, как любила говорить Самая Маленькая Рыбка, что если ты не моряк, да еще не знаешь тайны проходов подводных скал, то посадить тебя на судно – та же смерть, только не сразу. Так же хотели убить Малыша, чужими руками.

Своя гибель хоть и страшна, но не очень… А вот не своя…

Рыбка, Самая Маленькая Рыбка помогла им, хоть и в глаза не видела Малыша, не видела, как он мучается. А ведь ей и собственных бед хватало, вместо того, чтобы языки учить, зарабатывала на жизнь уборкой. Для нее и второе платье было недостижимой роскошью…

А теперь, если найдут Зорьку, Маленькую Рыбку тоже ждет смерть…

Легче самим три раза в кипящее масло… Как легко оказалось украсть священное животное, но как трудно прожить часы после обнаружения пропажи… И стыдно. Невыносимо стыдно…

Стыдно перед Самой Маленькой Рыбкой, которую неминуемо будут допрашивать. Перед Учителем Лабео, чья шея до сих пор кровоточит. А ведь воины любят мазать ятаганы ядом. Он знал об этом, и не замолчал.

Ведь если бы не его слова, не его мужество, им бы отрубили головы еще в парадном зале.

Как страшно чувствовать холодок кривого лезвия на шее…